23 сентября 2002

Драма на полетах

Великий русский драматург Денис Фонвизин давал персонажам своих пьес
такие фамилии, чтобы неискушенному читателю сразу было ясно, с кем он
имеет дело. Тарас Скотинин, например, был отпетым мерзавцем, а госпожа
Простакова - редкостной дурой.
Когда замполитом нашего батальона назначили капитана Дурнева, народ
сначала не придал этой своеобразной и красноречивой фамилии значения.
А зря.
Капитан Дурнев был дураком совершенным, законченным и своей
фантастической глупостью вызывал у офицеров некое извращенное уважение.
Обращались с ним так, как ведут себя родители юного дауна: стараются,
чтобы и занят был и головку не перетрудил, ну, а если, к примеру, лужу
на ковре сделает и начнет в ней кораблики пускать - умиляются: наш-то
Васенька, как царь Петр на Плещеевом озере…
Поздним майским вечером я сидел в недостроенной беседке на точке. Полеты
закончились, основные средства я выключил, только посадочный
радиовысотомер продолжал отбивать поклоны. «Ну чего аппарат гоняют,
перелетчика, что ли какого ждут? - лениво подумал я, - ведь прямо на
дорогу светит, опять деревенские будут жаловаться, что у них герань на
окнах вянет и коровы не доятся. »
Жалобы сельчан в общем-то были справедливы, мегаваттный передатчик
молотил так, что неоновая лампочка в руке мерцала опасным оранжевым
светом, а стрелки у выключенных приборов таинственным образом
отклонялись от нулевой риски… Вдобавок, посадочный курс и направление
ветра на аэродроме почти всегда были такими, что высотомер извергал
трехсантиметровые мегаватты на соседнюю дорогу и деревню за дорогой.
Делегация аборигенов ходила к командиру дивизии с просьбой отодвинуть
полосу, но командир вежливо заметил, что гораздо дешевле будет
отодвинуть деревню или, в качестве паллиатива, накрыть ее заземленной
сеткой.
После дневного грохота реактивных турбин на точке было необыкновенно
тихо, слышно было, как на соседнем болотце яростно орали сексуально
озабоченные лягушки, да временами с низким гудением пролетал толстый
майский жук.
Небо было усыпано яркими весенними разноцветными звездами. Звезды иногда
подмигивали, от этого казалось, что смотришь на громадный индикатор
кругового обзора, на котором не хватает только масштабной сетки…
Солдаты дежурной смены тоже собрались в беседке, никто не курил и не
разговаривал - после шумных и прокуренных аппаратных возвращаться в
душный домик никому не хотелось.
- Ну что, мужики, - начал я, поднимаясь, - пора спать, завтра первая
смена - наша…
- Трщ старший лейтенант, - затараторил вдруг дальномерщик Васька Манкуш,
- вроде едет кто-то!
Я обернулся. На дороге шатались столбы от фар дальнего света, но машины
видно не было.
- Чего-то быстро, это по нашей-то дороге! - удивился кто-то из солдат.
Дорога к нашей точке не ремонтировалась, наверное, с тех пор, как от
Москвы отогнали немцев. Казалось, что ее долго и педантично бомбили. Без
особого риска к нам проехать можно было только на КРАЗе.
Внезапно к калитке подлетел УАЗик, из него стремительно
катапультировался Дурнев и, оттолкнув патрульного, гигантскими прыжками
понесся к домику дежурной смены. Он был похож на громадного
взбесившегося кенгуру в фуражке.
Я поднялся навстречу.
- Товарищ капитан! За время моего дежурства происшествий не слу…
- Как не случилось?! Меня сейчас обстреляли!!!
- Кто?
- Не знаю! - взвизгнул капитан. Зубы у него стучали.
- Может, вы на стоянку заехали? Она уже под охраной…
- Нет! Я ехал по дороге, к вам, а тут - очередь!!!
- У меня на точке оружия нет… У патрульного - штык-нож, ну, у меня
пистолет…
Некурящий замполит рухнул на лавочку и попросил закурить, я дал ему
сигарету. Страдалец долго пытался попасть в огонек зажигалки, у него
тряслись и руки и губы. «Не обосрался бы он у меня в новой беседке» -
подумал я про себя, а вслух сказал: «Я пойду машину вашу гляну». В
предвкушении интересного зрелища за мной потянулись солдаты.
За калиткой стоял командирский УАЗик. Знакомый сержант-водитель лежал
животом на капоте и дико ржал, дрыгая ногами. Никаких пробоин ни на
лобовом стекле, ни на радиаторе, естественно, не было.
- Ты чего учудил? - спросил я. - Пассажира твоего чуть Кондрат не обнял.
Кто стрелял-то?
- Жуки! - выдавил сержант и вновь рухнул на капот.
- Какие жуки?! Вы что с замполитом - клея нанюхались?
- Майские, трщ старший лейтенант, - объяснил водила, вытирая ветошью
слезы. Сейчас им самое время вылетать, а они как под высотомер ваш
попадают, сразу дохнут, ну и стучат по кабине, они ж большие… А трщ
капитан, когда стук-то услышал, на полик упал и как закричит: «Гони,
пропадем! »
- А ты?
- А чего я, - усмехнулся водитель - погнал…

Кадет Биглер www.bigler.ru

Историю рассказал(a) Кадет Биглер

23 сентября 2001

В садике около Исаакия прогуливается толстый джентльмен с мобилкой на
пузе и газетой в руках. При нем ротвейлер Тайсон (даже похож чем-то на
однофамильца, чтоб не сказать: на брата). Из-за куста выскакивает
кокер-спаниель и тявкает на проходящую парочку. Тайсон открывает пасть,
прыгает и хватает моську так, что вся ее голова в этой пасти скрывается,
и продолжает так держать, не сжимая челюстей, но и не отпуская. Моська
гавкать, понятное дело, перестала, но начали гавкать ее хозяин, иже с
ним и проходящие. Тайсона все местные собачники знали (одна тусовка), но
на призывы "Тайсон!! Отпусти!!!" милый песик не реагировал. Обратились к
хозяину, который даже газету опустил, что с ним редко бывало -
прикажи, мол, животному!
Хозяин Тайсона:
- Не, меня не послушает...
Толпа:
- А кого послушает?
Хозяин Тайсона:
- Жену только...
Снимает мобилку, звонит, докладывает ситуацию, сует трубу псу под ухо.
Оттуда доносится: "Ах ты, скотина! Выплюнь! Выплюнь сейчас же!!!"
Перепуганный Тайсон плюется несчастным кокером и очумело отскакивает...

Историю рассказал(a) H.N.

23 сентября 2000

1 апреля 1988 года. Питер (тогда еще Ленинград). Шеф приходит на работу
и у себя на столе находит записку следующего содержания: "Вам звонил Федор
Михайлович, но Вас не застал. Он привез Вам из Москвы от Колесникова
(в то время - зам. министра электронной промышленности) две бутылки армянского
коньяка. Просил позвонить ему по такому-то номеру".
 Шеф, большой охотник до выпивки, хотя и не может вспомнить, кто такой этот
Федор Михайлович, довольно потирает руки и набирает номер. Дверь в его кабинет
открыта, поэтому нам видно и слышно все происходящее. Слышим мы, естественно,
лишь его реплики, что происходит на другом конце провода, можем только
догадываться.
 -Алло, будьте добры, Федора Михайловича!
 -...
 -Как не можете? Он сам звонил мне сегодня утром и просил перезвонить!
 -...
 -Да точно звонил! Он еще должен мне передать коньяк от Колесникова!
 -...
 Шеф с полминуты молчит, слушая, что ему говорят на том конце провода, после
чего багровеет, бросает трубку и разражается страшной матерщиной. Дело в том,
что на бумажке был написан телефонный номер музея-квартиры Достоевского...

Историю рассказал(a) klimberg

23 сентября 1999

Начало 70-х годов. Пятый курс Физтеха проходит военные сборы.
В этот день повезли на полигон, стрелять. Представитель
физтеховской военной кафедры, любимец студентов майор Лемесев
проводит инструктаж перед началом стрельбы. Заканчивая инструктаж,
произносит следующую фразу: "Особенно предупреждаю всех взводных
фотографов, что фотографировать можно все, кроме строений и меня.
Строения нельзя фотографировать, т.к. это военная тайна, а меня
нельзя фотографировать, т.к. на полигоне запрещено курить!".

Историю рассказал(a) Сергей К.

23 сентября 1998

У одного знакомого сотрудника милиции сынишка ходит во 2-й класс.
Как-то их в школе стали спрашивать, чем их мамы-папы могут этой
самой школе помочь: мол, в столовой с продуктами плохо, в туалете
краны не работают и т.п... Один, говорит, мол, папа - сантехник,
может с кранами помочь, герой же нашего рассказа после небольших
раздумий изрек следующее:
- Ну... папа мой может, например, повара вашего посадить...

Историю рассказал(a) Кирилл Дубчак

---

поиск в выпусках истории:       все слова

   

---

Письма в редакцию могут быть опубликованы на сайте. Если Ваше письмо не предназначено для публикации - пожалуйста, включите в текст письма предупреждение: "не для печати".