Истории слесаря Павла Иваныча Гайкина
1.
Я, значит, того... Слесарь я. И к кому я только ни ходил, нигде так не
вгоняли меня в краску. Вот даже у одного гринписовца был, и то...
Пришел я к нему (к гринписовцу), и он мне, как я ему сток-то починил,
предложил по рюмашке пропустить. Понятное дело, мужчина одинокий,
посидеть не с кем. Ну, я и согласился, а что б и нет?
Вот мы, значит, сели. А я его возьми да и спроси, говорю, закусь какая
есть? Не сподобился я, понимаешь, на работе надираться. Он говорит -
котлеты. Ну я, понятно, умилился даже. Мало что он тебе платит, так и
угощает еще.
Накрыл он стол. Приняли по одной, я - котлету в руку и - смачно так
кусок откусил. И чувствую - котлета сладкая какая-то.
- Из чего ж, - говорю, - прохиндей, у тебя котлета, а? Что ж ты людей
травишь?
- Известно, - отвечает, - из чего. Из свеклы.
Я, простите, чуть весь свой харч дневной ему назад не метнул. А он,
видно, понял и нет чтоб сказать: "Извини," - сам, мол, так питаюсь. Нет.
Он, наверно, от этого своего гринписа совсем скурвился. Он нож схватил
и так - зырк, зырк на меня глазами и говорит:
- Что, тварюга, мясом братьев наших меньших пробавляться привык!?
А ну хавай!
Уж я на что мужчина не пугливый, а и меня пробрало, так он это сказал.
Я аж со страху все четыре котлеты за один присест съел. Тут он нож
отложил и, значит, ко мне подошел. И давай меня любовно так по голове
гладить, приговаривая:
- Молодец, хороший мальчик, - и ко мне на колени норовит сесть.
Вскочил я, ящик схватил и дал деру из шизового этого дома. Выбежал
на улицу и остановился передохнуть. Вдруг слышу - топот! Оглядываюсь -
он бежит, гринписовец этот. Ну я думаю: живым - не сдамся - и почесал
домой.
Только до меня потом дошло: он хотел деньги дать. Ну да ладно.
2.
Вечно я на шизу наталкиваюсь. Был вот у меня в практике еще такой
случай. Пришел я как-то к попу прокладку в кран менять. Пришел, звоню
в дверь. Слышу, кряхтит. Потом, видно, он перед дверью встал и, наверно,
в глазок смотрит. Потом шумно так вздохнул за дверью и - открывает.
- Ну, проходи, - говорит, - сын мой во Христе.
Зашли. А он, значит, дверь закрыл - и встал. Стоит, молчит. И я молчу.
Где санузел, я ж ведь не знаю. Помолчали так минут с пять, я и говорю:
- Слышь, батюшка, кран-то где?
Он опять молчит. Ну я - громче:
- Папаша! Кран где?
Тут он вдруг скорчил рожу и говорит:
- Что ж ты, сын мой, орешь? Так и оглохнуть недолго.
Я, понятно, смутился немного. А он продолжает:
- А скажи мне, сын мой, крещеной ли ты? Иначе не пущу тебя к крану.
Мне это даже немножко смешно стало. Как будто я сплю и вижу,
как я буду ему кран чинить. Но отвечаю.
- Крещеный, - говорю.
- Смотри, - отвечает, - соврешь - Бог накажет.
Ну пустил он меня к крану наконец. А там - сам черт ногу сломит. Все
проржавело, испортилось. Короче, поставил я ему новый кран. То есть,
того... хотел поставить. У этого попа-то краны белые были, а я ему
черный поставить хотел - не было другого. Вдруг слышу, шум какой-то.
Оглядываюсь - он стоит, крестом так помахивает. И говорит:
- Ты что, - говорит, - тварь пролетарская, антихристовщину
пропагандируешь, краны черные ставишь? Вот я тебя распятием-то
охреначу! Снимай свой богохульский кран и проваливай к себе на завод
за белым!!
Я плечами пожал так, кран снял, и - к двери. Клиент всегда прав, вот
ведь как.
А он, значит, дверь открыл мне и каак заорет:
- Изгоняю, - орет, - тебя из моей обители!
Ну я и ушел. Совсем. Буду я еще шизикам разным за кранами ходить,
как же.
3.
Вот еще такой интересный случай был в моей практике.
Вызывают меня один раз, и, значит, говорят : иди туда-то, ну... В общем,
это не важно, а важно, что прихожу я, чтобы целый смеситель поменять, так
как там чего-то с ним случилось.
И вижу такую интересную вещь: весь этаж сделан итальянским кафелем, дверь
со стеклом пуленепробиваемым, сама, наверно, бронированная (ну это в блоке,
известное дело...), камера висит.
И что меня еще поразило, так это что на две квартиры один звонок. Ну,
думаю, не иначе к какому буржую попал. И точно. Позвонил я, значит, к нему
туда. И в камеру поглядел так, улыбнулся.
Тут выходит такой с трехдневной щетиной, в шелковом халате, расшитом таком,
тапках мягких, в перстнях весь и с пузом круглым и мне:
- Привет, пасан. Давай заруливай чисто ко мне сюда в терем.
Ну я з хожу. А он:
- Ты мне че, винты пришел лепить, пасан?
А у меня такого даже и в мыслях не было, ему винты лепить. Ну я и говорю:
- Да нет, что вы!
А что "вы", так это я оробел что-то. И правда, ковер толстый персидский,
дубленки дорогие на вешалке, люстры хрустальные.
Он вдруг:
- А че ты тада прилопатил, я че-то не рублю?
В общем, разобрались мы, что винты лепить - это менять кран. Захожу я в
ванную, а там все еще хуже. Ну что ванна сама больше, чем у меня кухня, это
я не говорю. Но у него там краны какие-то позолоченные, с проволочками
серебряными. И над смесителем еще кнопочки, такие мягкие.
Поставил я ему кран. А он заходит и дававй пальцами толстыми эти кнопки
жать. Кран мой, понятно, не фурычит. И тут он мне:
- Не, я не понял, ты че сделал тут, наворотил?
Я говорю:
- Ну вы, известно, кран-то поверните.
- Я те че, нанимался чисто краны вертеть?
Короче, заплатил он мне, а я как выходил, вижу там таких мужиков в
малиновых пиджаках с лицами прямоугольными, и они мне хором:
- Пасан, ты на бабках!
Я их никого не видел потом. Мне ребята сказали, что этот еще мирный
попался.
Станислав Михайлов
Письма в редакцию могут быть опубликованы на сайте. Если Ваше письмо не предназначено для публикации - пожалуйста, включите в текст письма предупреждение: "не для печати".
