главная страница
| ||
Назад, в Архивы На Главную страницу Салона
Выпуск 48
КОШКА
Кошка гуляет по синагоге:
Портик обогнут, вышла за угол.
Голубь сидит у нее на дороге,
Вывертом шеи сигналит: ⌠Испуган.
Видовой нету здесь места борьбе,
Кошка гуляет сама по себе.
Кошка гуляет по синагоге,
Словно вначале был кот, а не слово.
Мягко ступает, в мыслях о Боге:
⌠Может ли дичью служить Иегова?■
Вдруг за углом переходит на бег,
Кошка гуляет сама по себе.
Здание скрыто плющом, будто тогой.
Падает вечер. Краски померкли.
Вдоль запестревшей в свечах синагоги
Кошка выходит к украинской церкви.
Много сомнений в кошачьей судьбе,
Кошка гуляет сама по себе.
Саша С. Осташко
* * *
На пpодавленном кpесле застыв,
как медуза в скольженье,
Я тянул сквозь себя это липкое
жидкое вpемя,
Я пытался поймать хоть одно
из текущих мгновений,
Чтоб pазличье найти между этим
мгновеньем и теми.
А очнувшись, вскочил и бежал,
задыхаясь, далёко.
Мне казалось, что я ощущаю
пpоцессы стаpенья.
Я хотел очутиться в чужой
стоpоне одиноким,
Отказавшись от стаpых друзей,
испытать обновленье.
Я бежал чеpез ночь под следящими
взглядами окон.
В их глазницах мелькали зpачки
в темно-сеpых костюмах.
Над моим содpоганьем они
усмехались жестоко,
И кивали мне вслед, и на стекла
дышали угpюмо.
Хирург
СУДЬБА
Полюбуйтесь-ка: вот, неприкаянна,
Кривобока, горбата, слепа
Все бредет по дорогам окраинным
Моя рыжая, злая судьба.
Что ж со мною ты сделала, подлая?!
Нет ни денег, ни славы, негодная.
Жизнь моя - то полосочка белая,
Только чаще - пронзительно черная.
Не сули мне напрасно везение -
Мы ведь оба с тобой бесталанные.
Надоели прилунные бдения,
Да надежды мои окаянные.
Не меняйся, Судьба моя пьяная!
Я не зол. Жизнь с тобою мне нравится.
Мы ведь оба бродяги, буяны мы.
Что ж, веди меня, ты, некрасавица.
Не меняйся, прошу тебя, рыжая!
Мы не пара - единое целое.
Не гляди на меня так обиженно.
Будет снова полосочка белая!
PiligRIM
* * *
Тоска невыносимая...
Какой-то чертов бес
На серый сумрак выменял
Всю синеву небес.
Кругом все мерзнет, хмурится
И ежится в пальто,
И не весна на улице,
А неизвестно что.
Природа тихо молится
На солнечные дни.
В деревне за околицей -
Лишь леса чернь да пни, -
Унылая прелюдия
Зеленому огню.
Но в этой серой жути я
Мечты свои храню -
Мечты о летнем вечере
С сиреневой каймой,
О том, как странник встреченный
Возьмет меня с собой
Туда, где в душу просится
Простор лесов и рек,
Где ветер песнью носится,
Что я люблю навек.
* * *
С неба крыши -
Капли-слезы.
Птицы - тише,
Мрак - серьезней.
Дождик просит
В лужу-шляпу
Душу бросить,
Не заляпав,
И с гитарой
Нервов хочет
Погутарить
Этой ночью.
Дождь-бродяга,
Плачь, но помни:
Сила мрака -
В блеске молний.
Margaux
Так говорил Замминистра.
Роман (продолжение)
Глава 5. Тристан-Изо-Льда.
Вместе с часами, замеревшими на четверти седьмого, остановилось и течение жизни. Вечно спешившие куда-то бюргеры застыли в нелепых позах кадра кинохроники. В небе дневными звездами зияли тушки птиц. Лишь провода продолжали тихо вызванивать загадочную и слезливую сонатину. Он отвернулся и шагнул с карниза. Приземление оказалось как нельзя более удачным. "Ну ты и везунчик", - произнес он, выплевывая останки зубов, - "но тебя это не портит". Вздохнув, он поднялся с коричневато-серого асфальта городского дворика и зашагал вдаль.
Она решительно не понимала, зачем ей нужны эти уроки музыки. Правда, клавиши ей нравились, они были такими приятно-прохладными на ощупь... Но все остальное - фу, мерзость! Она решительно встала и метнула инструмент в застекленную дверь. Старенький аккордеон тонко всхлипнул и развалился надвое. Дверь, немного подумав, рухнула. Во внезапно открывшемся проеме стоял он. Заметно покачиваясь в такт едва слышной музыке сфер, он заметил: "Это я. Ты хотела меня..." "Да", - резко оборвала она его, "ты должен это видеть".
Он молча вперивался взглядом в морозную даль. Там, за стенами холодильника, скрывалась от его взора целая вселенная, и он начинал понимать, почему она так поступает. Ветра нет, это хорошо. Мысли текли патокой по ледяным иглам. Его движения были замедленными, словно он перемещался по морскому дну. Ленивым жестом она протянула к нему ногу. "Иди же, иди... " - поманил его указательный палец. Но не успел он сделать шаг, как сверху что-то упало. Нет, не упало. Это скорее походило на погружение камня в Марианскую впадину на пятый час спуска. К его ногам опустился меч. Клинок словно бы рассек то немногое, что связывало их, и они ошеломленно отпрянули в стороны. Меч воткнулся в инеистый пол и замер. "Ну иди же" - настойчиво дернулся палец. Потеряв голову, он выдернул меч и швырнул его обратно.
Король уж в который раз мрачно помянул чью-то родительницу и, широко размахнувшись, услышал треск рвущейся в подмышке ткани. "Тысяча чертей!" - заорал Артур и разжал руку. Меч сперва вяло, а затем все быстрее и быстрее полетел к центру озера. Когда над последним самоцветом в рукояти сомкнулась бурая гладь, король облегченно вздохнул и уставился в дурно пахнущую воду. Ничего не происходило. "Ну вот и все", - радостно произнес Артур, поворачиваясь к выходу. И вдруг что-то увесисто ткнуло его в спину. "Ну что еще?!" - недовольно выкрикнул король всей Британии и, побледнев, рухнул на прибрежный песок. Из широкой и плоской, словно каменная плита, спины короля торчал меч.
(Продолжение следует)
В.Крупский, К.Константинов