HOAXER http://hoaxer.plus.ru

II
Так думал молодой повеса,
Рубл╦вкой быстрою летя,
И грузной тушей "мерседеса"
Опережал он всех шутя.
Друзья Марининой, Бушкова!
Вам вс╦ должно быть тут знакомо:
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Рожд╦н на западе Москвы,
Где, может быть, родились вы
Или умр╦те, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден запад для меня.

III
Природе было так угодно:
Был бызнесмен его отец,
Он брал кредиты ежегодно
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Был в детстве у него водила,
И бодигард за ним ходил,
Отрыжка специальных сил.
Майор Любин, десантник старый,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя:
Военным песням под гитару,
Метать ножи его учил
И в тир по пятницам водил.

IV
Когда же, откосив от службы,
Пош╦л Евгений в универ,
Майора сделали ненужным,
Уш╦л в отставку офицер.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
От Хьюго Босса он одет,
И наконец увидел свет.
Он по-английски совершенно
Мог, как new-yorker, говорить 
Он песни Prodigy на верно 
На русский мог переложить
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.

V
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Словечком умным, слава богу,
Всегда сумеем козырнуть.
Онегина своим считали,
Но за глаза ботаном звали:
Учился он всегда на пять.
Любил Онегин щеголять
Умом на сейшенах вечерних:
Про Кастанеду, про грибы,
Про свойства счастья и судьбы
Про русичей счастливых древних...
И развлекал девчонок тем,
Что знал таких немало тем.

VI
Уч╦ным быть ≈ теперь не в моде,
Теперь собакой вертит хвост.
Онегин по своей природе
Не мог, как все. Он был непрост.
Латыни даже знал азы
В конце письма поставить ЗЫ
Мог без проблем. И часто ставил.
"Мой дядя самых честных правил" ≈
Из Пушкина он помнил стих,
Мог без унынья и зевоты
Ночами книжки он читать
В Мошковской свалке и качать
Из Интернета анекдоты,
Что Вернер собирал пять лет,
Новей которых просто нет.

VII
Онегин не любил искусства,
Стихи ввергали его в шок.
От рифм впадал он часто в буйство
И сразу пил на посошок.
Стихов Иртеньева не знал,
Зато Леонтьева читал,
Он знал, как бабки зашибить,
Когда, кому и как платить,
Как растаможить без проблем,
Как квоту получить на лес,
Он знал, углубить как процесс
И знал, решать вопросы с кем.
Отец наивен был весьма,
И оттого сош╦л с ума.

VIII
Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать ≈ не хватит рук,
Но в чем он истинный был гений,
Что охватил он, как паук
Свою добычу паутиной,
Что было для него рутиной,
Короче, в ч╦м он монстром был,
Короче, что он так любил:
Разнузданный животный секс
Воспетый Флинтом марафон,
За что страдальцем кончил он
В коляске фирмы Veatrex
Затворником, в дому сво╦м
С портретом Кортни Лав вдво╦м.

IX
Онегин с юных лет был падок
На женский пол. Летел, как шмель
На хмель душистый. Был так сладок
И опьяняющ этот хмель.
Прикосновения, нам╦ки,
Бессонный ш╦пот и уроки
И робких влажных рук сплетенье
И жадных губ соединенье.
Но вкус запретного плода
Онегину приелся скоро,
Как безразличье в ходе спора
Одолевает иногда...
И физкультура стала спортом,
А ангелочек ≈ т╦ртым ч╦ртом.

X
Как рано стал он равнодушен,
Хотя мог слушать целый день,
Легко скрывая сердца лень,
И был ни холоден, ни скушен
Для пассии очередной;
Он был то грустный, то смешной,
И остроумием блистал,
Он не светил. Но отражал.
И на лице его красивом
Не отражалось ничего,
Когда он слышал, как его
Она во тьме зов╦т любимым.
Что толку хлопотать лицом,
Когда и так ты молодцом.

XI
Он мог практическую любую
≈ Дай волю ≈ сразу соблазнить:
Мог очень мило ослепить
Собой. И заманить слепую
В опасные чащобы страсти,
И там е╦ порвать на части...
Что женщин, жизнью умудр╦нных,
Что девушек самовлюбл╦нных,
Кислотных девочек бессонных,
И светских львиц с обложки Vogue,
Моделей из ушей и ног,
Архивных мышек ложно скромных,
Да все почти... Как ни возьм╦шь ≈
Для всех Евгений был хорош.

XII
Всех особей другого пола
Считал Онегин за своих,
С тупой безжалостностью тола
Он ревновал ужасно их
Хоть не любил он никого,
Но был уверен, все ≈ его.
И, как кобель рычит на сене,
На всех мужчин рычал Евгений.
Мужьям же жертв он был хорош,
И в н╦м не чаяли врага,
Хоть сами все не без греха...
Да, как положишь, так возьм╦шь.
O tempora! О, наши нравы!
И в этом вы, конечно, правы.

XIII
Порой Евгений уставал
От жизни шумной и вес╦лой,
И истины сермяжной, голой
В горючей жидкости искал.
Сидел в пот╦мках у камина,
Пил водку прямо из графина,
И мельтешение экрана
Виденьем обращалось странным: 
Как будто ходят, как солдаты
Трескучим строем молотки,
И стены рушат мужики,
Безбровы все и безусаты...
Евгений стряхивал морок
И совершал ещ╦ глоток.

XIV
Спалось, конечно, тяжело.
Один и тот же сон горяч:
Поместье... Нивы... И село...
Девица... Таня... Речка... Мяч...
Она рыдает над обрывом,
Рыдает яростно, надрывно,
Ей юноша да╦т платок,
Бер╦т е╦ за локоток...
Онегин просыпался, злобный,
Не смог опять он разгадать
Лица той девушки. Опять
Закрыл вс╦ хлыщ женоподобный.
И снова наш Онегин ≈ в свет!
И на него удержу нет.

XV
Бывало, не успеет встать,
Ему по почте электронной 
Приходят письма. Он ≈ читать
Спешит их, т╦плый, полусонный.  
Там будет пьянка без затей,
Там  ждут особенных гостей,
Там шашлыки, там званый вечер,
Весь день расписан. Встречи, встречи...
Ну, а пока, поев плодов,
Онегин входит в Интернет,
Чтоб тут же получить ответ,
Насколько за ночь вырос Dow.
И погрузившись в цифр кишенье,
Евгений кушает печенье.

XVI
Темно. Садится он в машину,
FM включает наугад,
И слушает со скорбной миной
Фоменки шуток грубых град.
Онегин мчится в клуб ╚Кино╩,
Жд╦т Харатьян его давно.
Вош╦л, и сразу открывают:
Онегина давно тут знают.
Угря копч╦ного он ест,
Евгений любит это блюдо,
Когда бы не случилось худо,
Пять штук бы съел в один присест.
Под пиво пенное угря ≈
Часть жизни прожита не зря.

XVII
Ещ╦ бы можно подкрепиться,
Скрестить барашка и вино,
Но жизнь зов╦т поторопиться:
Онегин едет в Дом кино.
Любил он мишуру бомонда,
И сам он был мужчиной модным,
Любил он молодых актрис
За незатейливость реприз.
Там хорошо, там Гусман бродит,
Хмельной, мохнатый, как маньяк,
И у него в руке ≈ коньяк.
Там каждый ≈ гений в эпизоде.
Всех подавив, подобно танку,
Онегин едет на Таганку.

XVIII
Волшебный край! Там в оны годы
Всю труппу мял, как пластилин
Друг ограниченной свободы,
Любимов, беглый властелин.
Высоцкий там гремел душою,
Больною, хриплою, большою
Среди простоев и прокатов
╚Стрельца╩ там написал Филатов,
Там Бортник пил, там Бортник ел,
Забыв про лапти и про ложки
Там Золотухин на гармошке
Играл, и на гармошке пел.
Вот так, гитарами звеня ≈
Все ночи, полные огня.

XIX
Да, было так, теперь ≈ другие
Мелькают лица средь кулис,
Что фас, что профиль, что абрис
Уже не те, уже чужие.
Вс╦ умирает с ходом лет,
Сегодня есть, а завтра ≈ нет.
Театр стал анахронизмом,
Как говорится, атавизмом.
Для нынешних мужчин и женщин
Уже является давно
Американское кино
Из всех искусств наиважнейшим.
Любые явные дефекты
Способны спрятать спецэффекты.

XX
Театр заполнился. Во мраке 
Фольгою зрители шуршат
Мобильники  у них пищат
На сеновале мыши аки.
На сцене Понтий с Иисусом,
Фагот и нелады со вкусом,
Зато маститый режисс╦р
И злободневен, и ост╦р:
Понятна тактика успеха,
Понятен Мастера подход:
Коли испортился народ,
Стараться для народа нехуй.
Как с мира собер╦шь по нитке,
Так получаются агитки.

XXI
Онегин ко второму акту
Вош╦л, вс╦ сразу оглядел,
И повинуясь чувству такта,
Не плюнул, а перетерпел.
Лицо его перекосилось,
Губа презрительно скривилась.
Ничто его не волновало,
Взглянув на женских лиц овалы, 
Он оценил их общий вид,
Знакомым улыбнулся постно,
И высмотрел молниеносно
Кто где, кто как, кто с кем сидит.
На сцену глянув тихой сапой,
Не удержался, сплюнул на пол.

XXII
Ещ╦ какие-то акт╦ры
На сцене шутят кое-как,
И спят усталые шоф╦ры,
Сжимая рычаги в руках,
В пустынном холле, на диване
Ещ╦ расслаблена охрана,
Чей шеф ≈ заядлый театрал ≈
Собою украшает зал,
Ещ╦ светила глаз багряный
С небес глядит, как старый день
Морщинами покрыла тень
И ночь бежит девчонкой пьяной...
К себе домой Онегин мчится,
Переодеться и побриться.

XXIII
Онегин называл берлогой
Свою квартиру. Видит бог,
Кокетство это. Слава богу,
Я видел множество берлог.
Вс╦, что японцы производят
В стране, где солнце не заходит,
Вс╦, что Европа от щедрот
За газ и лес для нас вез╦т,
Ну, в общем, всем, чем сытый мир
Себя за деньги удивляет,
Онегин наш располагает,
Как одалисками эмир.
Ид╦т Онегин в кабинет,
И это ≈ в восемнадцать лет!..

XXIV
Онегин жертвой был рекламы,
Хотя всегда е╦ клеймил.
╚Меня тошнит от этой ╚Рамы╩, ≈
Друзьям он часто говорил.
Что увидал, что услыхал ≈
Ш╦л в магазин и покупал.
Как быть, коль вся телепрограмма
Практически ≈ одна реклама?
Шампуня двадцать пять флаконов,
И тридцать восемь утюгов,
И двадцать щ╦ток для зубов,
И пять мобильных телефонов...

XXV
Быть можно деловым предельно,
И в то же время каждый день
Сквозь Интернет болтать бесцельно
Пока не одолеет лень.
Один работает с восьми,
Кряхтя спросонья: ╚ч╦рт возьми,
Зачем я ел, зачем я пил╩?
Зел╦ный, точно крокодил.
Другой валяется до двух:
Лентяй... Просн╦тся, сибарит,
По телефону говорит,
Щекою мня в подушке пух...
Хотя у всех одни заботы,
Бывают разные работы.

XXVI
Сын новых русских, наш Евгений
С рожденья с цепью золотой
Ходил. Ему на дни рождений
Дарили чек всегда пустой.
Теперь родители в бегах
В чужих неведомых краях
Скрываются от кредиторов,
От их навязчивых укоров.
Евгений же свои припасы
Преумножал и преуспел,
И жил, вообще-то, как хотел,
В отличие от общей массы.
Но свой не продал Женя смех
И пальцы гнулись, как у всех.

XXVII
Но ладно, хватит предысторий,
Онегин едет на банкет,
Со злой пронырливостью кори
Ныряет на зел╦ный свет.
Сегодня знатная тусовка,
Крутая рекогносцировка,
Собрался весь московский свет:
Юдашкину полсотни лет.
Оставив ╚мерса╩ на стоянке
Ид╦т Онегин в турникет
Сдав пригласительный билет
На руке вежливой охранке.
Вокруг значительные лица
С желанием опохмелиться.
XXVIII
На подиуме уши, ноги,
Со сцены Гурченко по╦т,
Кусочек тающей миноги
Евгений на язык клад╦т:
Что толку тусоваться в зале,
Сидеть там, словно на вокзале,
Когда все, кто надо,
Свои. И все друг другу рады.
Онегин руки жм╦т, сме╦тся,
И девушкам глядит в глаза,
Глаза в ответ стреляют ≈ ╚за!╩,
Минога вс╦ быстрей жу╦тся.
Глаз женских точечный обстрел ≈
И сердце ╦жиком от стрел...

XXIX
Когда я был горяч и молод,
Я отрывался в полный рост,
И у меня был волчий голод,
И у меня был волчий хвост.
Скрывая робость, как угри,
Я понял правила игры:
Запри внутри свои все чувства;
Вот величайшее искусство!
Лишь безразличия печать
Нацепишь, так не ошиб╦шься:
Страдаешь ты, или сме╦шься,
Зачем кому-то открывать?
Чем меньше знают о тебе,
Тем больше скажут о себе.

ХХХ
И действуя таким манером,
Когда тайком, когда в штыки,
Прослыл я лютым изувером
И верным вестником тоски.
Но, так как каждая девица
Сама желает убедиться,
Насколько лгут молва и слухи,
Они летели, будто мухи.
Вы спросите, на что летели?
Не знаю, ведь на вкус и цвет
Товарищей, известно, нет.
Скорей всего, на что хотели.
Я помню всех. Во сне, порой
Кружит, жужжит опасный рой...

XXXI
Эх, то ли мошки, то ли мушки,
И каждая равна звезде...
Как Александр Сергеич Пушкин
Писал, не помню, правда, где:
╚Ах, мошки, мошки! где вы ныне?
Где жр╦те яблоки и дыни
В каком дал╦ком огороде?..╩.
Ну что-то, типа, в этом роде.
Одну я помню. Эти руки,
С напором в десять атмосфер
Симфонию играли сфер,
И, изогнувшись, брови-луки
Грозили пригвоздить глазами
То, от чего восстали сами.