- Sunny and windy.
For a smart photographer -
nice upskirt shots.

- Что скажете, Ишихара - сан ?
- Недурно, Павурику сан. Есть экспрессия. Но все же чувствуется, что Вы - гайдзин, сан. Ведь нынче ночь, взгляните в окно. Луна и звезды на небе. Трава лугов и ветки сакуры покрыты зыбкой пыльцой лунного серебра. И следовательно в эту минуту вашему чувству недостает непосредственности.
- Вы несомненно правы, Ишихара-сан. Но признаюсь, я сочинил это днем, когда в раздумии бродил по многолюдной улице, ведущей к вокзалу Синконкай в Нагано. Тогда-то как раз было солнечно и ветрено...
- О, это совсем другое дело !
- Но что-то мы засиделись тут. Не пора ли сменить заведение, уважаемые ?

Мы покинули таверну и вышли на берег. Ветер тянулся к луне и стонал, вытянув косматую морду. Море продолжало психическую атаку. Берег ощетинился пулеметами темных кустов. Тысячи белых падали в бесстрастном отчаянии, уступая место новым шеренгам равнодушных к смерти фанатиков.

- What a sightseeing, look, Pavuriku san !

Ишихара - сан, не в силах сдержать восторга, раскорячился, задрал аппарат вверх и сфотографировал звездное небо. Вcпышка `Никона` осветила межгалактические просторы, пропитанные реликтовым излучением.

Покружив, осели где-то ближе к центру райцентра. К средоточию злачных мест.

- Нынешняя молодежь стала совсем бесцеремонна и распущена, Ишихара-сан. Невыносимый позор для родителей. В префектуре Кочи редкая чайная церемония не закончится теперь дракой. Достойному человеку прохода не стало от распущенных юнцов.
- И не говорите, ваша честь ! Третьего дня у моего дядюшки Кандо-сан какие-то ебаные гопники спиздили зонтик. Дядюшка так сильно расстроился, что забыл поужинать. Такого с ним не бывало уже много лет. Скверные дела, ваша честь.
- Попробуйте вот это, гайдзин-сан. Ломтики сырой рыбы-табуретки и кусочки морского противотанкового ежа. Полейте соусом. Вот так. Старые рыбаки говорят, что отведав мяса противотанкового ежа, ни один человек уже не способен сочинять танку. Та шо там сочинять, вже и слушать даже нэ може. На концах иголок, бачишь хлопець, еж имеет три зазубрины, похожие на трехуярусную крышу храма в Киото. Полюбуйтесь, гайдзин-сан...

Миловидная, но, как всегда с плохой фигурой, дочка хозяина принесла еще пива..

Выбрались опять наружу. Дышалось влажно. Испарина сменялась ознобом. Улица звучала хриплой жестью.

Толпа в ватниках и резиновых сапогах гремела мисками, зло переругиваясь. Японцы угрюмо и грузно боролись на тротуаре. Порой одного - двух выталкивали на проезжую часть, тогда им приходилось огибая прочих, бежать в конец очереди. Японцы стояли за лапшой. А тем временем за накрытыми веселенькой клеенкой столами сидели удачники. Везунчики, сидя тесно в ряд на длинной лавке, дорвавшись до лапши, смачно хлюпали, цвиркали, чирикали, чмокали, караокали, сопели ноздрей. Всасывали пиво и заветный китайский нудл-рамен. Рамен. Аллилуйя. Молча сидели в ряд, сося лапшу, корявые нозреватые рыбаки побережья южного острова. Задубелые, насквозь просоленные и провяленные, пролуженные и просушенные, простые японские парни. Честные, чистые и открытые японские ребята. Вы не знали изящных поз и жеманных жестов. Сколько вас сгинуло в темном брюхе прожорливой пучины. Сколько пропало, на хвост Дракона ! Вас. Чьи утлые челны вдоль и поперек заштопанные-залатанные, кое-как дыр-на дыр кастрюлины запаянные, так и сяк наперекосяк перезаконопаченные, баркасы и джонки неприметны на акватории, среди сияющих круизных теплоходов, грандиозных авианосцев и прочей каботажной сволочи. Сколько вас утопло в погоне за октопусом и рыбой-иглой. Вы мечтали - не вышло у вас - обрадовать подругу, кривоногую Сашико, нежданно дорогим подарком - бусами, кимоно, или другим говном наподобие. Лишь волны морские видели вашу одинокую смерть, полную хриплых ругательств и сдавленных гортанных криков. Рамен. Ударила тяжелая колотушка о пустой медный чан. Рамен. Шла Сашико по шоссе и сосала суши.
Г у л к о л о т у ш к и о ч а н. Г у л к о л о т у ш к и о ч а н. Нудллл... Нууудл... Нууууудл... Еще пива !!!

В караоке-баре таки пели хором "Три танкиста" и "Варяг". Нишимада-сан сорвал голос, стал подпевать жестами. Ишихара сан обьявил было капитуляцию, но в честь грядущего харакири выдудил, все одно помирать самураю, еще пива литра полтора.

Пунцовые шуршавые фонари нагло глазели по сторонам. Углы улиц разбегались вразбрызг, криво и наискось. Кругом во всю мочь воняло жареной селедкой, жженым сахаром, острым соусом, мочой, и проституцией. Средь мутного пара, случайно, в тревоге густой пестроты, в потоках тусклого вяленого света шаров и шустро снующей шушеры, недвижны были лишь продающие - себя или жареное. Нишимада - сан как то стал неестественно высоко подпрыгивать на ходу. Он то пропадал, то вновь обозначался, размашисто-припрыжисто маршируя вперед к победе кэмпая. Реяли фалды белого фрака его на ветру знаменем последнего банзая. Отливал под фонарями лысый череп его мудростью великого сэнсэя. Ишихара сам сайто сан-то че-то давно пропал куда-то сусам.
- Милостивый сенсей, а где же Ишихара-сан ? Был здесь, пошел поссал, и раз - не стало сана..
- Не переживай, слушай, да. Он слабый, где-то свалился наверное. Он - бака дэс (дурак, яп.)

О, о плохом воине нечего жалеть ! Миновали мост Харимаяваши. За мостом Нишимада-сан вдруг начал отрываться, быстро набирая скорость.
- Уйдет, Глеб Егоррыч !! Прилизанная макушка, маслянисто юркнув вдоль стены, затерялась в водовороте пешеходной жизни.
- Ну нет, врешь ! Не упущу тебя ! Вижу засранца, вон он, вижу вон, глянь, там - карабкается, глядикысь - перебирает лапками. Пьяный нехристь !
- Погоди же, чортов сын, будет и тебе добрая взбучка, - гикнул я, свистнул в три пальца, плюнул через левое плечо, и броском догнав сана, крепко ухватил его сзади за фалды белого фрака, сдобрив для вескости внушительные слова свои крепким поджопником.
- Давай !
- Кемпа-й-й-й - взревели враз семьсот диких лесных свиней
- Кемпа-й-й-й - провопили хором четыреста бешеных бензопил
- Кемпа-а--й- !!!
И с визгом насквозь прорезав бамбуковую чащу, нетрезвое воинство-орда вразнобой косым клином рвануло на волю.

Взлетели, набрали высоту, выровнялись. Потухла алая лампочка, отстегнули белт, улыбнулась кривоногая бортесса. А внизу - нупо гля дика ты кака я кра соти щаже ! Несчетные караоке-бары как брильянты, несметные салоны пачинко как сапфиры - рассыпались, заиграли, заблестели мелкобисерным мусором.
Еще мал-мала покружив внизу, отступили нечеткой кучей воняльни, убрались вон курильни, сосальни, валяльни, и гостеприимный остров стал виден весь в красе, как списанный генеральский мундир на прилавке старьевщика. Весь - как одна копеечка.

Подхрюкивал сердито свиноборок, уловленный за костюм. Вертел башкой, от избытка зловредных сил норовя цапнуть наездника. Горячих кровей, видать, свиноборок попался. Но тверда и русская рука. Укоротил, дернул, поставил на дыбы, развернул в пилотаже, и приказал грозно :

- Неси ж меня нынче в сад камней, вражий выползок ! Медитировать буду, однако. Да поспешай, иль не сносить тебе медной лысины !
- Кэмпай-й-й - ответило бесовское сонмише.

.. И вдруг сбросила хвост подлая змеюка, чего не ожидал всадник совершенно. Мелькнул перед моим озадаченным носом отличной работы остреющее бритвы меч, махом отхватил, зараза, напрочь фалды, служившие до сего момента рулем-уздечкой, и от не за что более держаться, размахивая непригодными более к управлению полетом лоскутьями, загремела вся наша контора под фанфары во внизу бушующую пену. Рамен... Рамен... Рамен... Проснись.