Hoaxer

* * *

Сего дня, ровно в два пополудни
У неба разом разошлись швы,
И хлопья липкого белого студня
Покрыли все плоскости Москвы.

Будто город решил побриться
И с пеной не расчитал чуть,
А будь Москва настоящей столицей,
У неё бы росла не щетина, а грудь.

* * *

СНЕГОПАД.
Святочный рассказ

Белым мелом снег засыпал города,
Облизал мороз худые провода.

Снежинка упала на воду, потом ещё одна упала. Барсуков наспех слепил снежок, бросил навесом. Снежок с громким бульканьем нырнул, тут же закачался на мелких волнах, распуская круги.
- Вот она, сила,— сказал Барсуков Степановой, -— поодиночке снежинки ничего не меняют, а вместе - сила.
- И что за сила, - возразила Степанова, - вон, плывёт, ныряет, ничего интересного.
- Ничего ты не понимаешь, Степанова, - пояснил Барсуков, - скоро снежок растает в воде, вода поднимется в небо, там влага сконденсируется и снова выпадет снегом. И так - вечно. Это круговорот воды в природе, Степанова.
И точно, как сказал Барсуков, так оно и было.
Снежок растаял, и скоро был в небе и скоро выпал снегом...

По парапету шагал голубь, обтерханный, больной гриппом. Время от времени он клевал каменную поверхность, принимая снежинки за съестное. Паралелльно птице семенила старушка, завёрнутая в тёплые одежды, сжимая костлявой рукой сумку. Из сумки торчала оконечность батона нарезного, и старушка уже два раза тянулась к батону свободной рукой, но останавливалась.
Голубь всё также тыкался в парапет.
- Ах ты, страдалец, уж мы-то страдаем, понятно, а тебя-то за что, божья ведь птица, - не выдержала старуха и, отломив верхушку батона, положила её перед сизокрылым.
Тот всплеснул крыльями, имитируя осторожность, но сил не было, и голубь, просверлив бабушку чёрными глазками, прижал подарок лапой и с наслаждением запустил клюв в пахучую массу.
- Ага, - вскрикнула старушка и молниеносно схватила птицу, больно сдавив шею, сунула голубя в сумку и застегнула молнию. Голубь, начав биться в приступе клаустрофобии, обнаружил, что в сумке— пятеро его собратьев. Все затихли, вслушиваясь в старушечий голос.
- А что же, - бормотала бабушка, - разве на эту пенсию проживёшь? Только на хлеб и хватает, так хоть мясцом разживусь, супчик сварю, а то горяченького давно я не кушала... Ужо что-то свербит унутре, ноги холодные, разве ж так проживёшь-то?... Что-то там унутре прямо гложет...

Длилась пауза.
Мужчина подал женщине зажигалку. Они относились друг к другу безразлично. Принесли вино. Пауза закончилась; мужчина стряхнул пепел в собственный бокал и продолжил, будто и не было молчания: -— ...очарование обратилось разочарованием, магия слов утратила силу; слова были упругими бумажными голубями, но понимание сожгло их, и они опали чёрными лоскутьями, рассыпавшись до земли и пропав вовсе. Театр весь мир, но кто может быть во всём мире, даже солнцу доступна лишь половина, что говорить обо мне. Мой мир мал, хотя и он театр.
Расстаньтесь с наносным и неестественным восхищением райком, пренебрегите обязанностью слыть comme il faut: да перед кем слыть? Бросьте подальше маленькие бинокли, посмотрите на сцену - обман, ложь всюду, всё пронизано притворством и неправдой. Вместо блестящих одежд — пыльные тряпки, вместо разящей стали -— картонные мечи, девушек играют юноши, юношей играют девушки, те и другие разменяли пятый десяток. Актёры презирают зрителей и насмехаются над ними, зрители кричат «Bravo-o-o», втайне ожидая, что кто-нибудь умрёт прямо на сцене. Мир - театр, театр - храм искусства, и в храме — мерзость запустения.
Понимаешь? -— Обратился он к своей спутнице, у которой одна рука лежала на столе, а другая на коленях.
- Полная х..ня, -— подытожила подруга.

Дома так яростно нависали над улицей, что мужчина по имени Гэг всерьёз опасался, что они упадут и раздавят его. Мимо барражировали люди, они гвалтели, жестикулировали, выдыхали вонючий воздух, во дворе нудно лаяли собаки, прямо перед Гэгом опрятно одетая старушка рылась в мусорном баке, что-то приговаривая. В руке у старушки была сумка с торчащим оттуда обгрызенным батоном. Внезапно старушка вздрогнула, упала на спину, с деревянным стуком её затылок соприкоснулся с обледенелым асфальтом, она отбросила ноги в фетровых ботах, похожих на копыта и рука её совершила широкий взмах, сумка отделилась от цепких пальцев и взмыла в чёрное небо. На лету из сумки высыпались голуби, судорожно работая крыльями, они разлетелись в разные стороны.

- О как, - сказал Гэг, делая шаг к распростёртому телу, но оно в пять секунд истаяло, оставив после себя меловой обвод.

* * *

ПАМЯТКА В ПЮП (Помощь Юному Поэту).

ХОРЕЙ (греч. choreios, букв. — плясовой), трохей (греч. trochaios, букв. — бегущий), стихотворный метр с сильными местами на нечетных слогах стиха («Я пропАл, как звЕрь в загОне», Б. Л. Пастернак). Наиболее употребительные размеры русского силлабо-тонического хорея — 4-, 6-стопный, с сер. 19 в. — 5-стопный.

Вытворяя арабески,
Свет горел, окно тревожа,
Под вуалью занавески
Ты стояла настороже.

Ты ждала, но не желала,
Чтобы знал я, что ты ждёшь,
И пока ты так стояла,
Шли домою — я и дождь.
_______________________________________

ЯМБ (греч. iambos), стихотворный метр с сильными местами на четных слогах стиха («Мой дЯдя сАмых чЕстных прАвил...», А. С. Пушкин). Самый употребительный из метров русского силлабо-тонического стиха; основные размеры — 4-стопный (лирика, эпос), 6-стопный (поэмы и драмы 18 в.), 5-стопный (лирика и драмы 19-20 вв.), вольный разностопный (басня 18-19 вв., комедия 19 в.).

Люблю веселую льняную,
Она смеется надо мной,
А я люблю её иную —
Она становится иной.

Минуты медленны как письма,
А день - бездонный водоём.
Мы — шестерёнки в механизме,
Мы с нею точимся вдвоём.
_______________________________________

АМФИБРАХИЙ (греч. amphibrachys, букв. — с обеих сторон краткий), стихотворный метр, образуемый 3-сложными стопами с сильным местом на 2-м слоге (схема И — И ; напр., «Не вЕтер бушУет над бОром»). Наиболее употребительные размеры русского силлабо-тонического амфибрахия — 4-стопный (с нач. 19 в.) и 3-стопный (с сер. 19 в.).

Не вижу причин для печали,
Могло много хуже случиться —
Веревочкой мог бы завиться,
А так — оказался в начале.

От каждого худа и блага
Я выше и лучше мне видно;
Ведь терпит обиды бумага,
И мне потерпеть не обидно.

_______________________________________

ДАКТИЛЬ (греч. daktylos, букв. — палец, скорее всего указательный), стихотворный метр, образуемый 3-сложными стопами с сильным местом (см. Сильное место и слабое место) на 1-м слоге стопы («ВЫрыта зАступом Яма глубОкая», И. С. Никитин). Наиболее употребительные размеры русского силлабо-тонического дактиля. Дактиль — 2-стопный (в 18 в.), 4- и 3-стопный (в 19-20 вв.).

Главная улица — скользкая.
Порвана только что смысла нить!
Люди на звук живо порскают,
Тянутся лицами — выяснить.

Нам до зевак — как до радости,
Кончилось всё понимание:
Я тебе — ранние гадости,
Мне в ответ — гадости давние.

_______________________________________

АНАПЕСТ (от греч. anapaistos — обратный дактилю, букв. — отраженный назад), стихотворный метр, образуемый 3-сложными стопами, с сильным местом на 3-м слоге (схема И И — ); на начальном слоге строки часто сверхсхемное ударение («ТАм, в ночнОй завывАющей стУже», А. А. Блок). Наиболее употребительны размеры русского силлабо-тонического анапеста — 4- и 3-стопный (с сер. 19 в.).

Разлеглись все враги и друзья
По пеналам своим почивать,
Телефон я разнёс из ружья,
Удалившись в себя кочевать.

Заблудился и ногу сломал,
Нахлебался изрядно дерьма...
Ну зачем я в себе кочевал?
Ну зачем ворошил закрома?

ГАЗЕЛЬ (араб.), вид моноримического лирического стихотворения (см. Монорим) в поэзии многих народов Востока. Состоит обычно из 5-12 бейтов, в первом из них рифмуются оба полустишия, далее следует рифмовка через строку. В последнем бейте большей частью упоминается имя автора.

Сижу как мышь, не шевеля усами
и чуть дыша,
Пусть ночь повременит часами,
и не спеша
Течет себе, ты спи, родная,
ты хороша,
К утру растает темнота меж нами...

ПАРАЛЛЕЛИЗМ в поэтике, тождественное или сходное расположение элементов речи в смежных частях текста, которые, соотносясь, создают единый поэтический образ. Наряду со словесно-образным, или синтаксическим, параллелизмом («В синем море волны плещут. В синем небе звезды блещут» — А. С. Пушкин; см. также Антитеза, Хиазм) говорят о ритмическом, словесно-звуковом и композиционном параллелизме.

АНТИТЕЗА (от греч. antithesis — противоположение), стилистическая фигура, сопоставление или противопоставление контрастных понятий, положений, образов («Я царь, — я раб, — я червь, — я бог!», Г. Державин).

ХИАЗМ [от греч. chiasmos — крестообразное расположение в виде греческой буквы c (хи)], вид параллелизма: расположение частей двух параллельных членов в обратном порядке («Мы едим, чтобы жить, а не живем, чтобы есть»).

АССОНАНС (франц. assonance — созвучие), созвучие гласных звуков (преимущественно ударных), особенно в неточной рифме («огромность — опомнюсь», «грусть — озарюсь»). Во французской, испанской и некоторых других литературах на ассонансе строилось более старинное стихосложение, на точной рифме — более новое.

ДИССОНАНС (франц. dissonance, от лат. dissono — нестройно звучу), 2) В поэзии — неточная рифма с совпадающими согласными и несовпадающим ударным гласным (стен-ая — стен-ою); термин малоупотребителен.

ОПОРНЫЕ ЗВУКИ, звуки, предшествующие ударному гласному в рифме (преимущественно согласные). Рифма, в которой опорные звуки совпадают, называется богатой (ограда — винограда); в русской рифме 20 в. (особенно неточной) совпадение почти обязательно.

КЛАУЗУЛА (лат. clausula — заключение), окончание стиха или прозаического колона; начиная с последнего ударения, по числу слогов различаются клаузулы мужские («... огнев-ой»), женские («огнев-ою»), дактилические («огнев-еющей»), гипердактилические («огнев-еющею»).

* * *

СПАСИТЕЛЬ

Семенов поменял позу, полиэтилен под ним издал едва слышный звук. Семенов пошевелил пальцами, по его расчетам оставалось не более пяти минут. Стоявший рядом дом отходил ко сну, неразборчиво бормоча и подмигивая экранами телевизоров.
Во двор въехал "Мерседес", Семенов приготовился. Из машины вышли двое, шеф и охранник. Охранник наскоро изобразил сканирование местности, и пара отправилась к двери подъезда. Тут-то Семенов и выскочил из песочницы, остановился в паре метров от повернувшихся на шум людей, с замершими лицами те неотрывно глядели на дульный срез старого ТТ, который в руке Семенова совершал плавные движения, утыкаясь чёрным глазом то в одну цель, то в другую.
— М-мужик... — выдавил из себя охранник, чья рука то двигалась к отвороту куртки, то замирала.
— Ладно, идите, — сказал Семенов.
Медленно, как зомби, они скрылись в подъезде.
Семенов, неторопливо вышел на проспект, сел в свой "Форд-Скорпио" и уехал.

— Точно, он других пас, точно! — как заговоренный, повторял одно и то же охранник, клацая зубами по краю стакана.
Это ничуть не раздражало обычно вспыльчивого босса, который сидел напротив, просто сидел.

Семенов остановился у своего подъезда, закурил, отпустил рулевое колесо, вытащил из кармана органайзер.
— Сегодня я спас жизнь ещё двоим людям, — сказал он и поставил в органайзере две галочки.