Итак, рукопись, волею случая оказавшаяся в наших руках, рассказывает о некой таинственной Стране - именно так, не употребляя имени собственного, именуется объект повествования. Слово "страна" в этом документе пишется со строчной буквы, что выглядит, согласитесь, буднично и малоинтригующе, будто речь идет о стране, хорошо известной предполагаемым читателям манускрипта. И, дабы слегка усилить таинственность повествования, позволим мы себе писать это слово с прописной буквы (таким образом - "Страна"), что, полагаем, добавит нашему рассказу также и некоторой определенности. С вашего позволения разрешим мы себе еще одну вольность и будем именовать документ "Рассказ о Стране", ибо (о чем мы еще не сказали) у документа отсутствует и заглавие.

Теперь, думаем, пора назвать автора "Рассказа о Стране". Этот аспект будем вам весьма любопытен, ибо автор у рукописи не один, и не два их. Авторов "Рассказа о Стране" - девятнадцать! Вернее говоря, эти девятнадцать человек - не авторы, а хранители "Рассказа", подобные хранителям мусульманских хадисов. В рукописи сообщается, что эти девятнадцать поочередно передали "Рассказ о Стране" друг другу – устно либо записанным – и, таким образом, он дошел до нас. Все хранители перечислены поименно в хронологическом порядке – от первого до последнего. Первым, ergo, подлинным автором назван Иммануил Красс, а последним, то есть непосредственным создателем данной рукописи, - Александр Гибельманн. Даты жизни хранителей либо даты передачи рассказа, как вы, наверное, уже догадались, не указаны, и нам остается только гадать, насколько далеко в глубь прошлого вдается основание нашей таинственной цепи.

Впрочем, дорогие читатели, как вы, так и мы, - будучи людьми романтического склада, но практического мышления, - прекрасно осознаем, что сия история, сия "чреда посвященных"  есть лишь чья-то весьма мастерски задуманная мистификация, розыгрыш, либо (мы не отрицаем и такую вероятность) - дерзкий литературный эксперимент, предпринятый, скорее всего, Александром Гибельманном. Хотя, как предполагают некоторые служащие нашей редакции, автор розыгрыша, обладая, очевидно, весьма недюжинным умом, вряд ли поставил бы свое имя завершающим в списке хранителей, ибо подозрение естественным образом падает именно на последнего. И, дабы обезопасить себя, этот господин, вероятно, поместил свое имя в середину списка, - если, конечно, он решился оставить в рукописи свое настоящее имя. Но такую возможность мы не отвергаем, ибо человек, обладающий столь буйной фантазией, несомненно, должен обладать и соответствующим тщеславием.

Кстати говоря, в редакции при обсуждении этого документа родилась шутка. Вот она: читаемая вами статья может служить своеобразным продолжением "списка девятнадцати". Посудите сами: если верить рукописи, мы узнали "Рассказ о Стране" от Александра Гибельманна, а теперь, продолжая цепочку, препоручаем эту историю вам, дорогие наши друзья! Таким образом, список следует продолжить: Александр Гибельманн пересказал Феликсу Монро, а ваш покорный слуга пересказывает 20-ти тысячам читателей "Вечернего листка"!

И хранителей с нынешнего дня не девятнадцать и не двадцать, а двадцать тысяч двадцать (20020)!

Не правда ли, звучит чертовски забавно?

В любом случае задумка с рукописью весьма любопытна и, уверяю, заслуживает вашего интереса, в особенности в приятный час вечернего досуга.

Впрочем, а что же сама рукопись?..

Мы видим, вы заинтригованы, и вам не терпится немедленно ознакомиться с ее сутью?

Ну что ж, не станем более затягивать предисловие, и переходим, собственно, к пересказу той истории, которую мы с вами выше договорились называть как

Разрешите нам, друзья, сразу высказать одно предположение.

По нашему соображению, слово "страна" в исследуемой рукописи, скорее всего, употреблено в значении "край, местность", но едва ли в значении "держава, государство". Такое заключение мы сделали потому, что вопросы государственности, неизменно волнительные для вас, дорогие друзья, затронуты в нашей рукописи скупо, а можно сказать, что и не затронуты вовсе.

Но коль скоро мы допустили, что слово "страна" здесь имеет значение "край", справедливым будет начать наш рассказ именно с той сферы, которая первой включена в понятие края. Это, несомненно, сфера природы - разнообразные виды и ландшафты, а также флора и фауна.

Природная сфера воспроизведена в рукописи недостаточно полно, но все же по разбросанным кое-где упоминаниям можно сделать кое-какие выводы о лике загадочной Страны.

Признаться, царственный лик ее не изумит вас, любезные читатели, но наполнит сердце гордостью и нежностью, ибо упомянутые тенистые рощи и прохладные луга, голубые холмы и лиловые долы, томно-румяные рассветы и багрово-пьянящие закаты вы можете сколько угодно наблюдать в нашем родном отечестве, точно так же, как и тополя, ивы, платаны, а также лис, зайцев и коз.

Такое равнодушие фантазии г-на Красса-Гибельманна (остановимся на этом имени предполагаемого автора, ибо на чем-то же нужно остановиться), безразличие ее к природной сфере удивляет нас, но преисполняет, признаться, даже чувством уважения к автору, ведь, как толкует наш опыт, все литераторы, оседлавшие конька вымысла, предпочитают почему-то скакать на нем прямиком в зверинец либо в бестиарий, чтоб навести там свои, порой весьма сомнительные, порядки.

И, право, каждый сочинитель небылиц считает своим первейшим долгом пополнить ковчег тварей Господних и произвести на свет какое-нибудь невиданное, новое животное. Но нового у этих господ не выходит, потому что шествуют они лишь двумя путями: либо просто создают гибриды, соединяя в одном чудовище несколько Божьих творений (на манер языческих зверей - зловонных гарпий и кровожадных ламий), либо наделяют несчастные создания признаками уродства - двухголовостью или трехглазостью. И выходит у них не акт творения, а лишь беспомощное подражание промыслу Божьему!

Но простите нас, дорогие друзья, за неожиданное отступление, вызванное лишь желанием одобрить фантазию и здравый смысл г-на Гибельманна, справедливо полагающего, что, чем меньше будут нас пытаться удивить смелостью и яркостью декорации, тем скорее мы поверим в правдивость спектакля (хотя нас с вами лукавому г-ну провести не удастся, несмотря на все его психологические ухищрения)...

Но не на шутку разыгралось ретивое воображение автора в живописании обычаев и верований жителей загадочной Страны. К примеру, на вопрос автора, веруют ли они в Господа (напомним, что в роли первого автора и единственного очевидца этих небывальщин выступает г-н Иммануил Красс), жители Страны ответили, что каждый из них - господь, и верует в себя. Мало того, они утверждали, что каждый из них - господь для себя, и только для себя. Мало того, он себе и бог, и паства, и посредник между богом и паствой, то есть священнослужитель, отправитель собственного культа. (Каково! Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик!) И все три роли неразрывны и осуществляются одновременно, - утверждали они. Далее в тексте следует комментарий - либо г-на Красса, либо последующих хранителей. Для непонятливых, видимо, читателей (к несчастному клану коих мы с вами не имеем никакого отношения) поясняется, что эти три ипостаси едины в одном человеке, подобно тому, как в нем же едины имя и фамилия - как, например, в Иммануиле Крассе едины Иммануил и Красс.

Видя в этом пассаже о троице, несомненно, кощунственные измышления, мы все же не можем не признать остроумность уподобления триединства единству имени и фамилии, что, может статься, послужит нам подспорьем в разъяснении известного вопроса среди невежественного населения.

Такую унылую метафизику предлагает нам г-н Красс-Гибельманн в своем якобы мемуарном сочинении.

Милые друзья! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы распознать в этих, с позволения сказать, размышлизмах, беспомощные мудрствования декадентов, чьими бескровными идеями так страстно (мы бы сказали даже "лихорадочно") увлечено наше юное поколение. Эти тенденции, без сомнения, суть симптомы грозного недуга, чьи гнусные щупальца проникают все глубже и глубже в живую плоть нашей жизни, свирепо язвя ее, безжалостно отравляя кровь и лимфу. Печать заразы зрима повсюду, - отравлено и сие сочинение, что впрямую указывает на его современное происхождение. Следовательно, подтверждается наша догадка о мистификационном характере рукописи (а также мы можем с достаточным основанием предположить, что наш неизвестный друг-сочинитель юн и неопытен).

Впрочем, не будем печальными, хотя и насущными, думами омрачать наш чудный вечер, и воздадим будням - буднево, а досугу - досугово (простите мне эту нечаянную шутку).

Наибольшее внимание в "Рассказе о Стране" уделено вопросу имени. Сие понятие, несущее в нашем с вами мире довольно нехитрый смысл, в Стране является, так сказать, корневым понятием метафизики.

Увидеть человека со значком на лбу, разглядеть сей рисунок - все равно, что произнести имя, что для жителей Страны представляется чрезвычайно важным, ибо, как они говорят, "умножаясь в глазах и душах людей, человек живет и ощущает полноту бытия". И чем больше он "умножается", тем полнее и ярче "ощущает". Ближе к смерти значок на его лбу тускнеет, а после смерти исчезает вовсе.

На вопрос г-на Красса, человека, видимо, ясно мыслящего, - почему же они умирают, будучи богами? - обитатели Страны ответствовали, что живут они положенное время, называемое "сроком", и в срок умирают. Но смерть не есть исчезновение, а только временное переселение, и они вернутся в Страну, пробыв аналогичный срок в царстве мертвых (именуемом на египетский манер Дуатом). Пребывание в Дуате покажется им жизнью, а возвращение в Страну - смертью, хотя на самом деле все наоборот. Но, однако, г-н Красс в своих комментариях утверждает, что жители Страны не пришли к общему мнению в сем сложном вопросе, и некоторые склоняются к тому, что и Дуат, и Страна суть разные облики жизни, а смерти вовсе не существует. Хотя есть и такие индивиды, которые полагают, что обе эти области - два лика смерти и ничего более.

Дуат описывается жителями Страны как предел грусти, сходный с греческим аидом или еврейским шеолом: души там бесцельно слоняются в смятении и забвении. “Ощущение полноты жизни” им недоступно в силу пожизненной безымянности. Точнее, имена в Дуате людям даются, - но произвольно и случайно, что и есть безымянность по сути своей. Правда, иногда, в силу тайных обстоятельств, некоторым обитателям Дуата удается быть нареченным своим истинным именем. Эти счастливчики, кроме прочих привилегий судьбы, наделены даром путешествовать из Дуата в Страну и обратно в те мгновения, когда временнЫе потоки этих параллельных миров движутся синхронно. Таких людей называют пророками, и порой они способны видеть значки на лбах людей (которые, хотя и незримы в Дуате, но все же сущи всегда), отчего люди ощущают приливы блаженства и страха. В рукописи подразумевается, что г-н Красс и есть такой везучий пророк.

Любопытен тот факт, что Красс (или его поздний заместитель) выражает уверенность, что наш с вами мир - это и есть легендарное царство мертвых, суровый Дуат, куда после смерти устремляются жители описанного им края, а мы, уважаемые господа, после кончины направимся прямиком в долы и луга Страны. Говоря иначе, мы с вами -  никто иные, как жители этой Страны, - но в другой, так сказать, грядущей жизни. Поистине, недурно!!

Что ж, если нам предстоит в будущем вернуться под сень родных платанов и дубов, да еще в качестве богов, эта перспектива не так уж плоха, верно?

Обитатели Страны равнодушны к смерти, ибо, как пишет Красс, "не знают любви, а, лучше сказать, знают ее истинную". В нашем мире (который, повторим, г-н Красс-Гибельманн считает царством мертвых, или Дуатом) людям доступен лишь отблеск чувства, называемого "ощущением полноты жизни". Это чувство, а точнее, этот отблеск, люди нашего мира в силу незнания и беспомощности обращают на ближних своих, между тем как жители Страны устремляют его на себя, получая ни в пример большее наслаждение (вот апофеоз эгоизма!).

Но в своей "полной полноте" сие мифическое чувство недоступно и жителям Страны.

И достижение "полного чувства" есть непреходящая мечта каждого обитателя Страны. Этой цели они и посвящают всю свою жизнь. На эту тему г-н Красс-Гибельманн приводит много афоризмов, один из которых: "Боги не всемогущи, ибо не могут перестать быть богами".

Некоторые из жителей Страны, пишет Красс, утверждают, что обрести Подлинную Полноту можно, отыскав некое Первое Имя. Это – общее (как шутят у нас в редакции, коллективное) имя для всех людей и одновременно для каждого в отдельности. Многие ищут Первое Имя всю жизнь. Ходят легенды, что существуют Нашедшие. Многие всю жизнь ищут Нашедших.

Как и свойственно богам, обитатели Страны много говорят о времени. Они утверждают, что время есть поток, несущий человека, который недвижим и безропотен. Но при желании можно противостоять волнам – остановится в потоке (сие сходно с тем, как в реке можно остановиться, зацепившись, к примеру, за корягу) или даже поплыть против течения. Обитатели Страны, как сами они утверждают, владеют наукой сопротивления времени. Владеют, - но, так сказать, теоретически, ибо никогда ее не используют. Об этом они говорят так: прошлое мертво, в нем нет движения, а есть вечность, воплощенная в мгновении. Оказавшись в прошлом, ты оказываешься в едином миге, и будешь принужден вечно думать одну мысль, вечно читать одну страницу или вечно жевать один бутерброд (соблазнительная перспектива для подверженных греху чревоугодия!). Иммануил Красс, услышав это, спросил (каков шельмец!): а можно ли попасть в мгновение интимного соединения с любимой и вечно переживать апогей страсти? Но мудрые собеседники отрезвили его, объяснив, что вечного наслаждения в этом случае не предвидится, ибо удовольствие не есть удовольствие само по себе, а становится таковым только на фоне отсутствия удовольствия.

Кстати, фраза "перестать быть богом" на языке Страны звучит точно так же, как и "выйти на берег". Красс пишет, что, обладая способностью замирать в потоке времени и даже менять его направление, жители Страны не могут совсем покинуть потока, - не могут выйти на берег, на коем ожидает их Подлинная Полнота.

Красс рассказывает также о разных временнЫх парадоксах, происходящих оттого, что Страна и Дуат подчинены разным временнЫм потокам, движущимся не всегда синхронно. Порой время в Дуате бежит быстрее, чем в Стране (либо наоборот), и из-за этого человек еще не умирает в Стране, но уже рождается в Дуате. То есть он одновременно живет и на "этом" свете, и на "том" (правда, вопрос, что считать "тем светом", а что "этим", как мы уже выше упомянули, окончательно не прояснен).

Будущее же темно и туманно. "Мы боги, - говорят жители Страны, - ибо каждый миг творим мир и созидаем из будущего настоящее".

Что еще сказать вам о жителях таинственной Страны?

Красс пишет, что имена их гнездятся в бронхах, легких и в редких случаях в печени (человека, чье имя живет в печени, сторонятся, ибо легкие его больны, и он, как дракон, выдыхает ядовитый жар). По ночам, когда люди спят, имена их соединятся в облако, которое стремительно уносится в Дуат. Красс пишет, что не однажды безветренной лунной ночью люди в нашем мире своими глазами наблюдали серое облако, вызывающее "смятенье смутного ожидания", как он называет это ощущение. Облако похоже на медленный вихрь, изнутри его слышен слабый шелест, немного напоминающий шуршанье оберточной бумаги.

Занятно, не правда ли?

Хотя, если г-н Красс-Гибельманн рассчитывал, что его идея с именем-душой свежа, то его чаяния, увы, напрасны. Он немного опоздал - лет эдак на 4000, ведь об имени как составном элементе души говорили еще древние египтяне. Они называли несколько частей души: ка - плотский двойник человека, ах - духовный двойник человека, ба - истинная суть человека, и рен - имя человека.

Также в авторе этой любопытной рукописи, без сомнения, можно признать читателя платонова "Кратила", где Платон устами Сократа говорит, что имя каждой вещи вовсе не произвольно, а, напротив, является выражением ее объективной сущности и отражением ее идеального бытия.

А сейчас, думаем, настало время привести небольшую выдержку из этой рукописи, дабы вы могли без постороннего, хотя и дружеского вмешательства вашего покорного слуги, оценить занимательность разбираемого манускрипта.

Иммануилом Крассом

Лихо, не правда ли? Надрыв, сквозящий в концовке сего сочинения настраивает на некий торжественный лад, соответствующий, впрочем, атмосфере глубокого вечера с его величавым хоралом созвездий, согласно и чудно воспевающих благость Божию…

Подражая Иммануилу Крассу, милому нашему сердцу, "на сем завершаем мы свой рассказ", щедрые и славные друзья мои.

Прошу вас, напишите, понравилась ли вам история о загадочной Стране, и не покоробило ли вас часом что-нибудь в ней? Самые интересные письма будут опубликованы в этой рубрике.

А для следующей нашей встречи я приготовил нечто совершенно необычное…

…Маленький ящичек, обтянутый алым бархатом, был внесен пожилой дамой в ее опочивальню. Из ящичка доносились протяжные стоны…