Ольга Риль

* * *
Свое перелетное знамя взметают ветра,
Деревья готовы к хрустальному куполу взвиться.
Ты смотришь в окно - неопрятный осенний витраж -
И вновь сознаешь свою странную роль очевидца.
Бесстрастно извне наблюдаешь: классический цинк
Стремится облечь беззащитные формы природы.
Следишь, как свершается строгий, бессмысленный цикл,
Как дремлет природа в объятьях своей несвободы
(Последняя есть, как известно, синоним любви
(Последняя куплена нами за что непонятно)).
Природа бездумно мурлычет своё се ля ви,
Докучные всем откровенья бормочет невнятно.


* * *
Мой город скромный, городок-герой,
Герой, увы, не моего романа.
Застигнутый не кармой, а игрой,
Не карма - туз из правого кармана.
Мой домик карточный, карманный, расписной,
Опять, как встарь, поставленный на карту.
И оглашен твой список тайный, послужной
На главной площади, на плоскости Декарта.


* * *
Мятеж тополей - иллюстрация к слову "тщета".
Сквозь прутья балконные
ветви к нам тянет бессильно
колосс тополиный - вожак, предводитель, Спартак
(в растительном мире всем доблестям рост равносилен).

Над крышами кроны - подобие сверх-этажа.
Листвою глядясь в человечий пейзаж заоконный,
деревья свершают бессмысленный акт мятежа.
Но корни есть путы (увы, лаконичны законы).

Синхронным поклонам, молитвам научит земля.
Антенны на крышах есть высшая степень свободы.
Поет пацанва во дворе: "Тополя, тополя...",
растительным взором пронзая небесные своды.


Нейтральна территория балкона

...А ветер - вариант Лаокоона:
питоны веток в плоть его впитались...
Нейтральна территория балкона, -
межсловье, междуречье, запятая;

меж двух стихий подвешен тесный кубик,
заявлено публично равноправье,
но шаг - и возвернёшься в отчий кубрик,
в иное возвратиться ты не вправе.

Не терем, - и царевичу Ивану
не спустишь косу вервием природным.
И кос-то нет.
Не слышен плеск оваций,
когда выходишь на балкон к народу.

Статичен монгольфьер, железны стропы,
скульптурный променад вам обеспечен.
Деревья - стрелки ввысь, прямые тропы
и взлетные дорожки - лишь для певчих.

Вниз - норовят окурки и герои,
и только им дана такая льгота.
А облака - почтенные геронты -
дублируют седые букли Gott'а.

Цветок являет видимый пентаметр,
он - образец эпического стиля.
Лаокоон невидим, - серпентарий
наметит силуэт его и силу.

И только дождь-слепец, Гомеров пращур
на мой балкон случайно забредает.


* * *
Для укрепленья жары не обязательно солнце:
летом тепло источают и грузная почва, и грозные тучи.
Так, хранитель костра на посту погружается в сон,
а пламя не чахнет, поскольку воздух - питательный, тучный.

Ночь не приносит прохлады, - развеяны все резервы,
свежесть осталась только в баллончиках с надписью "фреш".
Эвры, зефиры - империи канувшей сервы -
продались зною, как и луна - пухлолицая решка.

...На одном из балконов трепещет зернышко света.
Думаешь: кто-то покинул пределы локального ада,
и, предавшись геенне природной, возжег ей огонь сигареты...
Но окажется кто-то (как мило)
светлячком-акселератом... -

новейший оптический эффект - незримый мираж -
производит ночная пустыня (реализует любой заказ).
Ночь душна, но и бездушна.
Тираж
листвы от зноя не падает (предел мечтаний для нас).


СЕЗОН ТОПОЛИНОГО ПУХА

Узелки и кошелки полны - нестерпимая ноша.
Ждут деревья сигнала стартера и - взрежем подушки!
Берегитесь, принцессы! - вам точно не хватит горошин
На такое количество белых, легчайших, воздушных,

Невесомых пушинок. У снега опять именины,
Дабы знали адепты зимы, что они не в опале.
"Кто заметит подмену?.." А кто учредил викторину?
И куда позвонить, чтобы приз драгоценный прислали?

Пух встает, как стена. И глаза у прохожих карминны,
И у каждого рыльце в пушку ("рыльце" - чудо-словечко).
Злая старая фея пушинками топит камины,
У камина сидит злая старая фея, со свечкой,

И колдует, и шепчет, и слезы пророчит, старуха.
Горько плачут прохожие, бедные, трут рукавами
Воспаленные лица. Сезон исполинского пуха,
Невесомого, - то есть почти ничего; а словами

Ничего обнаружить легко; превратившись в словечко,
"Ничего" принимает обличье. Эола дыханье
Перманентно струится из уст. Злая фея со свечкой
Вам, принцессы, готовит обиду, навет, испытанье.


* * *
Пик на графике Цельсия. Адская правит жара,
репетирует антагонист леденящего рая.
Мы узнаем, что после "сегодня" приходит "вчера",
мимолетные наши владенья шутя отбирая.
Все, что было - вчера. И богатством полны сундуки,
и доверены пестрые свитки рачительной свите.

Я гостила в деревне у маленькой черной реки,
в настоящей деревне... не верю, прошу, докажите,
в настоящей деревне, где жизнь невесома, светла,
где издревле селили поэты опального Бога...
Помню только - в машине прическу весь путь берегла

от нахального ветра; я помню: дорога, дорога.
Солнца лучик змеился по кряжистым ветхим стволам.
Темный лубочный лес и травы аккуратные прядки.
Я с тобою увиделась.

В памяти полный бедлам,
и разметаны вещи, мои сундуки в беспорядке,
Каталог не ищи.
Изваяньем жара замерла.
Словно рыцарь скупой, в неизменном смятении, праздность
Ветхий клад стережет.

Монотонности, скуке хвала,
что прочна и сохранна, уютная однообразность.