* * *
... но те, кто от любви не умер,
когда была им смерть легка -
на среднем градусе безумья,
заходятся с полупинка.
Но вспоминают не желанье -
оно еще находит след,
а только рук своих дрожанье,
оцепеневший свой скелет
перед какою-нибудь Дашей,
давным-давно уже не нашей,
забытой вдоль и поперек,
дешевой правды воздух едкий
и двухкопеечной монетки
потусторонний холодок,
переходящий в ужас плавно,
когда доходит - как бесславно,
как безнадежно... Твою мать,
не ставь на цифру и цитату,
когда тебе по циферблату
в другую сторону бежать,
грести, старательно и тупо,
не поднимая головы.
Свинец обметывает губы
от бесконечного Увы.
Все судорогой сведено
под сморщенной горячей кожей,
и только дерево одно
еще на женщину похоже.
Она идет, она спешит,
спокойна, стискивает руки,
и за спиной ее летит
полупрозрачный бес разлуки,
и дождик льет такой воды,
что холоднее не бывает,
как будто не ее следы,
а самого тебя смывает.
Чужие люди, как стена.
Все улицы выходят к морю.
Прости, родимая страна,
но этим не поможешь горю -
недолог век людской печали.
И меж собою не равны
другая сторона медали
с обратной стороной луны.
* * *
В апреле со мною не много заботы,
О, Господи, дай мне дожить до субботы
И что-нибудь сделай с двухдневной весной -
случалось длиннее иметь перекуры.
С гуденьем и лязгом несутся амуры
Сквозь трюм корабельный - мой гроб золотой.
Я только башкой по нему не стучу,
И режу и гну, переборки латая,
Но только сгущается мгла золотая.
Мне много не надо, я выйти хочу.
Ни Родина-мать, ни высокие мачты,
Ни желтое солнце на том берегу,
Железо одно меня держит пока что,
А я удержать ничего не могу.
И лучше мне сдохнуть на этом обрыве.
Окончена смена и пуст небосклон.
Огнем и мечом насшибаю на пиво
И в очередь встану до лучших времен.
В.В.Конецкому
А трамайчик леденящий
Изнутри светился.
В пустоте один ледащий
Пьяный шевелился.
Он сошел на Авангарде
И по Экипажной,
Где чугунная ограда,
Дом пятиэтажный,
Двинулся. На виадуке
Заплетались ноги,
Но уже видна излука
Золотого Рога,
Кораблей железный хутор.
Как с громадных яблонь,
Все огни, огни по бухте,
Свечи, канделябры.
И сводою черной вровень,
Там, под виадуком,
Тепловозом маневровым
Дальзавод аукнул.
Ах, аукай, не аукай,
А в ночную смену
Тяжелей вдвойне разлука
И втройне измена,
Но рассвет свежее даже
Афродиты в пене.
В чем клянусь трехлетним стажем,
Вставши на колени.
Это дело отгорело,
Я теперь свободен
На красивом белом белом
белом пароходе.
По четыре через восемь
Контрапункт возврата.
Хочешь, вахтенного спросим -
где мы будем завтра?
Под натянутым канатом
Видищь порт приписки?
Катер рейсовый когда-то
Швартовался к пирсу.
С Чуркина ходил он, ныне
Не найти такого.
Все мы тут под цвет полыни -
призраки былого,
Обрастаем плотью наспех,
Ушки на макушке,
На путях гниют запасных
Черные теплушки.
Обрасту и я под утро
Ледяною коркой,
Месяц свесится в каюту,
Вспенит переборку.
Но не скоро ночь шальная
Добредет до точки.
Эх, Япония родная,
Буераки, кочки.
В.Тропину
ПИР 39.
Чаш тут нет. Одни стаканы.
Свет не солнца, а одна
Стынет лампа вполнакала,
Из-за дыма чуть видна.
Но добротной черной тенью
Каждый за столом снабжен.
Неизвестное растенье
Так и лезет на рожон,
К пропыленным стеклам жмется,
Ну, а там - темным-темно.
Что-то нынче не поется,
Знать, разбавлено вино.
Ну, кому еще здоровья
Напоследок пожелать?
За любовь? Но что любовью
Нам сегодня называть?
Нету про нее в анкете,
Но пока не поздно, пей
За нее. Она на свете,
Говорят, всего сильней.
Наливай по новой, что ли,
Позабыть и наплевать.
Может завтра в чистом поле
Нам придется умирать?
Так за белые ромашки
Той неведомой страны,
Где свое отпели пташки
И стволы наведены.
Может, завтра разлетится
На кусочки небосвод
И с размаха в наши лица
Смерть белилами плеснет.
Но не стоит раньше смерти
Помирать. И до утра
Ветер дует, лампа светит -
Солнца младшая сестра.
Что случится,то случится.
Ко всему готовы, но
Ветер дует в поле чистом
И кончается вино.
* * *
Вставай, любимая. Рассвет
уже поставил точку.
И по бензиновой росе
Трамваи катят бочку.
Вставай, любимая, пора.
Весь век к восьми. И ладно,
Люблю я этот полумрак
На лестнице прохладной.
Люблю, прощаясь у крыльца,
Следить, как неизбежно
Уходит с твоего лица
Остаточная нежность.
С восходом солнца гасят свет
В домах родного края,
Когда еще прохожих нет.
Прощай же, дорогая.
Ведь ничего я не найду
Дороже утром ранним
Свободы этой на лету
Оборванных свиданий.
Ни отдыха, ни долгих лет.
Трамвай летящий с лязгом,
Полулюбви короткий свет,
Да рельсов свистопляска.
