Евгений Шестаков
Номерные сказки
Сказка # 9
этот день после двухчасовой осады царскими войсками была взята штурмом избушка в лесу, секретное наблюдение за которой велось уже неделю. Могучие с виду куриные ноги избы были мгновенно связаны несколькими удальцами, дверь вышиблена, и упирающаяся бабка с мешком на голове посажена в подводу. Туда же бросили ступу, метлу и какое-то засушенное в нелепой позе крохотное существо.
Ввиду важности дела допрос вел лично царь. Приказав снять с бабки мешок, он долго и враждебно ее разглядывал. Затем коротко вздохнул и приступил к дознанию.
- Возраст?
- Издеваешься? - спросила бабка и поскребла под мышкой. На пол посыпалась труха.
- Возраст? - словно не слыша, повторил царь. У него был свой метод.
- Ну, девять, - дружелюбно ответила старая. - Тыщ, само собой. А и по какому поводу пригласить изволил, государь?
- Пол? - спросил царь, не удосуживаясь на ответ.
- Да какой уж теперя пол! - скромно сказала бабка. - Был, да весь вышел. Это лучше у Кащеюшки спроси, он любит похвастать.
- Где?! - резко наклонился к ней царь.
- И хто, батюшка?
- Кащей где?! Говорить!
- Дак у тебя же, батюшка, в распоряжении! Обоих же нас арестовали. Меня, главное, на допрос сразу, а его к вещественным доказательствам присовокупили! Это где ж справедливость?
- Вычленить и привести немедля! - велел царь. Ошибка следствия вывела его из себя, но он сдержался и снова надел очки.
- Цель и характер заклинаний? - вопросил царь.
- Ради мира на земле! - заученно ответила Яга. - Чтоб путем все и хорошо было. Все чисто, по-народному, на травах.
- На травах, значит!.. - царь побарабанил пальцами по столу. Затем достал из ящика какие-то горелые лохмотья и сунул бабке под нос. - А это как понимать?! Отвечать мне!
Бабка смутилась. Обнюхав лохмотья хрящеватым носом, она развела руками.
- Дак ить дурак он был, Ваня-то! Я ему говорю: лезь в печку. Он и полез. У Кащеюшки спросите, вместе ужинали.
- Все слышали? - спросил царь.
Понятые, два боярина, писец и шут, кивнули. Дверь скрипнула, и вошел солдат с засушенным существом на подносе. Он аккуратно поставил поднос на стол и ущипнул существо за что-то вроде ноги. Существо пискнуло.
- Трындить немного! - доложил солдат, обращаясь к царю. - А ежели не трогать - не трындить.
- Схуднул Кащеюшка! - соболезнующе сказала Яга. - Никаки отвары не помогают. Даже с гуся-лебедя одни колики. Иголка, видать, в яйце окислилась.
Царь вооружился лупой и осмотрел странное насекомое. Последнее в ответ поклонилось и что-то пропищало.
- Здоровья тебе желает, государь, - перевела Яга. - Это он вежливый сегодня, а то бы прямо в харю плюнул. В лицо, тоись. Поиспортился нравом-то. Как мужики бояться перестали, после Муромца, так он на нет и изошел. После поражения. Четырех метров мужчина был, а теперь от тараканов в чайной коробке прячется. Беда с ним, уж совсем тщедушный стал. Того гляди, скоро паутину вить начнет.
- Ты мне зубы не заговаривай! - прикрикнул царь. В нем проснулась жалость, а дело требовало точных показаний и назидательного приговора. - Почто Ивана съели, колдуны? Говорить! Сто пятая обоим корячится, кол осиновый! Наслышана, карга?
- Как не знать! - поежилась бабка. - Законы чтим. Токмо батюшка твой чемпионаты по ворожбе устраивал, сам блюдечко катал, а ты старых людей кодексами пужаешь. А за что нам кодексы-то? Жили себе и живем, зла никому не желаем. Ну, поужинали разок... Дак он же детей, дурак-то, столько успел наплодить - государству твоему на две переписи хватит! А тебя, между прочим, иначе как клопом брюхатым не называл. Циник был и ругатель, а ты, надежа, чернилы на его изводишь. Бороду вон обмакнул.
- Смутьян, что-ли, был? - спросил царь. Смутьянов он не любил. Смутьяны мешали сеять и пасти, а не сеять и не пасти было нельзя.
- Ды как сказать? Смутил он меня... - вздохнула Яга. - Я уж и забыла, когда ко мне мужчины приставали. Разочаровала его. А он такой из себя видный был, даром что дурак. Красный бант у его был. Книжку мне читал. Говорил: недолго им, паразитам, осталось!
- Кому? - не уловил царь.
- А паразитам, батюшка! Паразиты каки-то. Наверно, блохи у его были. Чесался все время, нервный был. Хотя на вкус и не скажешь...
- Со сметаной его надо было! - отчетливо прокуковало существо на подносе.
- Ишь ты! - подивился царь. - Речет!
- Реку! - поклонилось ему существо. - Отпустил бы на хрен - я бы тебе и сплясал!
- Совсем стыд потерял! - засокрушалась Яга. - Ладно без порток ходит - на ем не видно. А то ведь пляшет, как оглашенный. И песнями всю скотину в округе запугал. Как расчирикается - так журавли в небе и разворачиваются, обратно улетают. Опомнись, Кащеюшко! Кащей же ты! А это государь наш, батюшка!
- Не слепой. Вижу, - с достоинством ответило существо, хлопнуло у себя над головой в ладошки и подпрыгнуло.
- Для тебя старается! - шепнула царю Яга. - Менуэт любит - страсть! А вот покажи-ка нам, Кащеюшко, как пьяный воробей домой стучится!
Существо на подносе исполнило. Царь откинулся на стуле, выронил лупу и захохотал. Существо почтительно задребезжало в ответ. Из глаза его выпал и повис на шнурке маленький монокль.
- Горазд, горазд, чудовище! - охал царь, вытирая слезу. Он обернулся к шуту. - Помощник тебе, Сеня! Бери вторым номером, записки из барабана будет таскать, с куклой танцевать. А то кота для него под седло поставим, сабельку дадим - чем не рыцарь? Пародию будет нам исполнять, пьесу для него напишем.
- Старый он для забав. Посовестился бы, государь! - поджала губы Яга. Царь зыркнул на нее из-под кустистых бровей и погрозил пальцем.
- Ивана-то съели? А, живодеры? Помалкивай таперя! Таперя во искупление шашнадцать концертов тут и три с капеллой на выезде. За евоный танец в валюте и оборудовании столько возьмем - ташшить неловко будет! А от тебя, старая, песни жду. Задушевной, о прошлом. У тебя бас али баритон? Отвечать!
- Бронхит у меня, - подумав, сказала Яга. - Застарелый, как и все остальное. Лучше уж я за пианину сяду. Сыграть не сыграю, но крышку взглядом открою.
- Ну, моих два номера, - добавил шут. - Шар глотаю и вынимаю - раз. Соло на трубе с прыжками - два.
- И сам выступлю! Фельетон прочту! - воодушевился царь. Он был близок к искусствам, как никогда. Страсть же его к оригинальному жанру шла от деда, который по пьяному делу любил, отстранив пономаря, показывать с колокольни различные кундштюки, в том числе и задницу обыкновенную голую. Нынешний царь с народом не заигрывал, но немногочисленных муз берег и холил. Музы и медоварение - это были два столпа, на которых держалось все и вся в стране. Поэтому вечером в честь предстоящих успехов царь с шутом так погуляли в погребе, что виночерпий вылез наверх обессиленный и до петухов лежал в кустах, дуя на свои мозолистые руки.
Другие сказки и прочие произведения можно прочитать на www.shest.ru
|
