[Предыдущая история] [Следующая история]
31 декабря 2004 Военный человек без учебной тревоги, как хохол без сала вянет. Жизнь его становится скучной и предсказуемой, теряет полноту, опресняется. Поэтому на научно-исследовательском судне, арендованном Министерством обороны, тревоги устраивались неожиданно - каждый четверг. Помехой могла служить только шестиметровая зыбь северной Атлантики или суровый шторм Бискайского залива, где пропадает судов не меньше, чем в пресловутом треугольнике, разрекламированном для туристов-экстремалов и домохозяек, никогда не выезжающих дальше своих загородных грядок. Мое первое дежурство в Бискае на «частоте вызова и бедствия» (500 кГц), помнится, подарило мне изрядную дозу адреналина в виде сигнала «SOS» от терпящего бедствие в 70-ти милях от нас японского «рыбака». Где Япония и где Бискай? Но, не будем рассматривать экономические аспекты рыбного промысла, кои человеку здравомыслящему могут показаться абсурдными, а сосредоточимся на ситуации. Принятая радиограмма легла на неярко освещенный штурманский стол под безразличным взглядом капитана, пытавшегося задремать на привинченном в штурманской рубке диване. Это ему не удавалось. Бортовая качка имела такую амплитуду, что даже лежа можно было тренировать вестибулярный аппарат, а гироскопы полутораметровой параболической антенны давно были мною выключены, как неспособные выполнять свою задачу в экстремальных условиях. «Что там у тебя? » - проявил интерес «мастер», оставив попытки обнять Морфея. «Сигнал SOS», - бодро докладываю я, полагая, что в присутствии морского волка мне, молодому, не годится демонстрировать сомнения в непотопляемости нашей 25-летней калоши, по которой уже давно плачут китайские мастера по производству иголок, кухонных ножей и прочей утвари. Будучи воспитанным на изречениях вроде «друг познается в беде» и «сам погибай, а товарища выручай», я рвался спасать японцев, простив им великодушно Порт-Артур, Цусиму и Курильские острова. Сейчас я даже удивляюсь, как тот юноша, которым я тогда был, догадался принести радиограмму на мостик, а не дал японцам уверения в том, что помощь близка. «Давать подтверждение? » - все также бодро спросил я, уверенный в положительном ответе. «Мы сейчас сами точно такое же давать будем», - безразличным тоном сказал капитан, переворачиваясь на другой бок. «Аудиенция окончена», - понял я и, как того требовали международные правила радиосвязи, еще часа три, до самого утра слушал в эфире, как экипаж шхуны спасали норвежцы. Так вот в такой шторм учебных тревог нет, ибо, даже если кто и вздумает устроить тревогу, ее никто не примет за учебную. Другое дело легкая волна августа в Средиземном море. Коварное солнце между Апеннинами и Египтом кажется таким же добрым, как и в деревне Клюевке под Саратовом, а между тем это две большие разницы, как сказал однажды добрый инспектор отдела кадров Черноморского морского пароходства, пристроивший меня на научник, в ответ на просьбу о трудоустройстве на BLASCO ORIENTAL LINE. О том, что будет сыграна тревога, я, конечно, знал, но не мог предположить в руководстве экспедиции твердого намерения довести ее до конца. Через каких-то полчаса экипаж моей шлюпки болтался на ней за бортом, вдруг ставшего родным «Королева» как чайная ложка сметаны в двухлитровой миске борща. Я скрючился в отсеке с радиостанцией, безуспешно пытаясь ее настроить и усиленно потея под пенопластовым спасжилетом. На мои "DE UISZ1" эфир молчал, как Герасим на очной ставке с дедом Мазаем. Суть проверки наличия радиосвязи со спасательной шлюпкой сводилась к следующему: капитан говорит начальнику (рации) куда повернуть шлюпке. Начальник на ключе отбивает сообщение находящемуся в шлюпке радисту, который дублирует команду мотористу. Шлюпка поворачивает – все довольны. Я не услышал в эфире ничего, получил тепловой удар и к моменту, когда я поднялся на палубу, был слаб, подавлен и испытывал легкую тошноту. Уже из каюты я отзвонился шефу и к своему удивлению узнал, что все прошло нормально, а аккумуляторы надо все-таки будет зарядить. Успокоенный, я провалился в нездоровый сон. По пути на вечернюю свою вахту, наблюдая падающее в Средиземку красноватое солнце, я оставил съеденную за обедом котлету по-киевски где-то у лееров правого борта шлюпочной палубы и почувствовал облегчение. Тем же вечером я узнал, что начальник снабдил моториста портативной, почти игрушечной радиостанцией и команды по ней дублировал второй радиооператор. Не посрамили радиослужбу, зарядили в дальнейшем аккумуляторы и прониклись командным духом, который остальные члены экипажа воспринимали как мафиозный. Справедливости ради я должен отметить, что это единственная мафия, в которой я состоял и которая, как мне хочется верить, бессмертна. Garry ЗЫ: Всех с Новым Годом! Историю рассказал(a) Garry
